Новости
17.05.2023
Google составляет рейтинг сайтов на основе поведения пользователей на них. Понижает рейтинг: Зайти и тут же выйти, никуда не кликнув. Повышает рейтинг: Зайти, пару раз кликнуть по ссылкам сайта и выйти через ссылку рекламодателя.
Ошибка? Выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Домашний Семинар В.С. Библера
М.С. Глазман
Это явление духовной жизни было хорошо известно в московской и не только московской среде. Тридцать пять лет развивался и продуктивно работал семинар, руководимый В.С. Библером.
Мне бы хотелось рассказать об истории семинара и роли в нем Владимира Соломоновича как это сохранилось в моей памяти. К сожалению, я не вел дневник семинара до начала 90-х годов. Долгое время мне казалось, что все хорошо откладывается в памяти и стоит только к ней обратиться, как все легко воспроизведется. В 90-е годы я стал сознавать ненадежность этой опоры. Но время ушло…
И теперь, вспоминая, как все происходило, я сталкиваюсь с серьезными трудностями по части точности воспроизведения событий, их последовательности.… Тем не менее, полагаю, что общий дух семинара и основной вектор его развития я передаю.
Надеюсь, другие участники семинара многое уточнят, тем более что они, вероятно, имеют иные представления о его работе. Полагаю также, что еще немало будет написано об истории и существе семинара, его роли в культурной, философской жизни бывшего СССР и России.
I. Начало и этапы развития.
В конце 1963 или в начале 1964 года Владимир Соломонович покидает Московский горный институт (ныне Горная академия) и по приглашению академика Б.М. Кедрова переходит работать в Институт истории естествознания и техники АН СССР. Б.М. Кедров, ставший только что директором института, стремился развить философско-методологические аспекты истории науки и техники. С этой целью был создан сектор «Общих проблем истории науки и техники», руководителем которого стал Н.И. Родный. Необходимо было определить основные направления работы отдела, а впоследствии обсуждать содержание проводимых исследований.
В те годы я работал в г. Коломна, в Подмосковье, но еженедельно приезжал в Москву, бывал в ИИЕиТ и иногда участвовал в обсуждении философских проблем в отделе.
В те же времена в исследовательских и учебных институтах существовала так называемая «система политического просвещения», в рамках которой в некоторых институтах позволялось и даже рекомендовалось организовывать философские семинары для сотрудников всех специальностей. Был таковой и в ИИЕиТ. На нем обсуждались доклады сотрудников института философско-методологического содержания. Сотрудники отдела активно участвовали в его работе. Тематика семинара контролировалась партийным бюро и администрацией, многих сотрудников института, занятых своими профессиональными, узкоспециальными вопросами, она не интересовала. И была совершенно очевидна невозможность свободной постановки проблем и свободного и глубокого их обсуждения. Тем более, что идеологические запреты, никогда не исчезавшие и после смерти И.В. Сталина, с середины 60-х годов стали усиливаться. И некоторые молодые исследователи, пополнявшие кадровый состав института и серьезно, я бы сказал, профессионально и вне каких-либо идеологических ограничений интересовавшиеся философией, не могли удовлетвориться такого рода семинаром. Среди них были сотрудники отдела истории химии А.В. Ахутин, В.Л. Рабинович, отдела истории физики В.П. Визгин, отдела общих проблем Л.А. Маркова, аспирант Я.А. Ляткер, работавшая в редакции журнала «Вопросы истории естествознания и техники» С.С. Неретина и др. Они нередко участвовали в обсуждении докладов, проводившихся в секторе «Общих проблем…» Их особый интерес вызывали выступления В.С. Библера, с которым они подолгу беседовали и вне официальных обсуждений, нередко посещая его на дому.
Чем больше эти лица втягиваются в обсуждение философских проблем, тем больше становится очевидной и для В.С. и для них желательность какой-то постоянной формы совместной, коллективной работы. В стенах ИИЕиТ это было невозможно, и В.С. предлагает организовать «домашний семинар». Сейчас я не могу уже вспомнить, когда это событие произошло: в конце 64-го или в начале 65-го года. Но где-то именно в это время.
С этого времени и на протяжении более 30 лет семинар проводился раз в две недели, а иногда чаще, на квартире В.С. в районе метро «Речной вокзал» или на его даче в Раздорах, рядом с Барвихой, а с 1991г. в основном в РГГУ.
Начинались семинары к вечеру, как правило, в 17.00 – 18.00, и продолжались 3-4 часа.
В.С. был весьма озабочен созданием необходимых внешних, так сказать, технических условий проведения семинара и его содержанием. Обычно я приезжал задолго до начала семинара, иногда на сутки ранее и мог наблюдать, как в день заседания уже с утра он погружался в размышления по теме семинара, подготавливал необходимую ему литературу, делал заметки для памяти.… Чтобы я не мешал ему своими репликами и разговорами, «изгонял» меня из своего кабинета, усаживал в столовой и предлагал также заняться подготовкой к семинару. Периодически он выходил из кабинета и задавал мне вопросы типа: «А как ты понимаешь то-то?» или «Задумывался ли ты о том-то?» и т.п. Выслушивал внимательно, даже если я отвечал не очень вразумительно, кратко высказывался и снова погружался в свои размышления.
После обеда, часов с 16 столовая, большая комната его трехкомнатной квартиры, преобразовывалась в зал заседаний. Освобождался большой удлиненный деревянный стол, за которым могли уместиться человек 10. Собирались стулья со всей квартиры, освобождалась находившаяся в столовой большая тахта, на которой могли устроиться еще человек 6…
По мере роста известности семинара численность его росла, и нередко случалось так, что посещало его гораздо больше желающих, чем было «сидячих» мест в комнате. Тогда приходилось заимствовать стулья и табуретки у соседей по лестничной площадке и этажом выше. Во главе стола или приставляемого к нему небольшого столика отводилось место докладчику. Оно освещалось настольной лампой. Сам В.С. на время доклада устраивался где-нибудь рядом с докладчиком, но как бы не возглавлял собрание. Ему очень хотелось, как я понимаю, на время доклада занять позицию рядового слушателя, «как все». Однако во время обсуждения доклада он держал бразды правления строго, чтобы не возникало пустых перепалок и каждый мог свободно высказаться, задать вопрос или вопросы и выслушать других.
Как-то, еще в начале существования семинара, Владимир Соломонович заметил, что некоторые участники семинара приносят с собой портативные магнитофоны, чтобы записать доклад и обсуждение. Такое техническое «новшество» ему понравилось, и с тех пор он просил участников семинара приносить аппарат на каждое заседание. К одному из его дней рождения, как мне помнится, к 50-летию в 1968 г. ему был сделан коллективный подарок, большой магнитофон, которым он затем постоянно пользовался.
Общая атмосфера на семинаре была дружественной, я бы даже сказал, в какой-то мере семейной, хотя частенько на относительно небольшой площади собиралось несколько десятков человек. Присутствующие чувствовали себя свободно, раскрепощено. Этому в значительной степени способствовала супруга Владимира Соломоновича Ванда Исааковна Бейлина. Она приветливо встречала приходивших, приглашала на кухню попить чаю… Однокашница В.С. по историческому факультету МГУ, она участвовала в работе семинара. Её и В.С. доброжелательность и приветливость были настолько не напускными и естественными, что «гости» быстро чувствовали и соответственно вели себя «как дома».
Заседания начинались кратким вступительным словом В.С., в котором сообщалось о ближайших планах работы и о значении темы предстоящего доклада в проблематике семинара. Затем слово предоставлялось докладчику. После доклада традиционно следовали вопросы и свободное обсуждение. Нередко случалось так, что обсуждение затягивалось. В этих случаях оно переносилось на следующее заседание. Обычно в ходе обсуждения возникали новые проблемы или вопросы, связанные с освещением тех или иных аспектов обсуждаемой темы в различных философских концепциях прошлого и настоящего. Если среди участников не обнаруживалось желающих в относительно короткий срок подготовить сообщение по только что возникшему вопросу, то В.С. подготавливал его сам. Чаще других выступал с такими сообщениями и А.В. Ахутин, в частности в связи с философией М. Хайдеггера.
Состав семинара расширялся. В него вошли Т.Б. Длугач, Л.Б. Туманова, В.П. Копп, Э.Н. Волкова… Т.Б. Длугач и Л.Б. Туманова весьма активно и продуктивно работами в семинаре, Л.Б. Туманова – вплоть до своей кончины в 1985г.
В 70-е годы в наше содружество влилась новая группа – Л.С. Черняк, В.В. Селиверстов, позже – А.Шеманов и др. Старожилы именовали их “туровцами”, по имени возглавлявшего группу М.Б. Туровского. Они стремились развивать философию на базе гегелевской логики, которая признавалась ими единственно последовательной, высшей ступенью философской логики. А основная часть «семинаристов» обосновывала возможность философских логик иного, чем гегелевская, типа и их равноправность, диалогическое взаимоотношение в современном сознании. Развивалась принципиально новая философская логика, диа-логика, логика начала логик. Позволю себе привести отрывок из написанного В.Б. Библером в 1991г. «Введения» к опубликованным фрагментам коллективной книги «ХVII век, или спор логических начал» (М., 1991, АН СССР. Институт философии.): «В логическом плане, начало есть основание, исходное предположение философской логики, ее первое понятие, из которого и на котором воздвигается вся логическая конструкция. И сразу возникает коренной парадокс логического начала. Если оно само должно быть обосновано, то начинается развинчивание в дурную бесконечность и никакое бытие не может быть начато… Если это начало обосновано «следствиями» и выводами, на нем самом основанными, то возникает порочный логический круг. …Развиваемая нами «логика начала логики» осмысливает этот исходный парадокс… Парадокс «начала» переосмысливается в парадокс взаимообоснования бытия и мышления. Начало логики должно быть внелогическим, бытийным… Только тогда это будет «начало» и только тогда оно не будет нуждаться в развинченной дурной бесконечности. Но – вместе с теми – это внелогическое начало должно быть осмыслено и логически определено в логике понятия, его внелогичность должна получить определение… Та логика, которая лежит в основе начала логики, должна быть (пока это логическое требование, логический запрос) иной логикой, чем логика «следующая», выводимая из данного абсолютного, всеобщего начала, должна быть формой о-смысливания иного (это возможно?) всеобщего (как это может быть – несколько всеобщих?). Из этого исходного парадокса вытекают все идеи «диалогики», идеи диалога логик, идеи историзма, полифонии различных логик, различных всеобщих форм актуализации бесконечно-возможного бытия» (с.5-6).
Вот о чем мы думали, о чем спорили, что развивали…
При возникновении семинара тематика его оставалась в значительной степени близкой исследованиям, проводившимся участниками семинара по плану ИИЕиТ. Так, В.С. Библер сообщал о результатах и проблемах, встававших перед ним в ходе исследования понятия понятия в связи с историей механики; А.С. Арсеньев концентрировал внимание на философско-логических аспектах отношений научных теорий в истории науки и логическом смысле принципа соответствия; А.В. Ахутин – на философско-логическом содержании принципов физического эксперимента и их истории… Впоследствии результаты этих исследований были опубликованы (см.: «Анализ развивающегося понятия». М., Наука. 1967; А.В. Ахутин. «История принципов физического эксперимента». М., 1976.).
Но постепенно тематика расширялась и как следствие обсуждения проблем и поскольку в его тематику включались доклады пополнявших семинар лиц. В частности, я выше писал, что в семинаре стремились продумывать обсуждаемые темы в контексте широкой философской мысли. Эта потребность все более понуждала обращаться к трудам мыслителей прошлого и ХХ века, исследовать их философскую логику. Так получилось, что интересы «семинаристов» и близость к нам нововременной Философии, наиболее нам знакомой, привели к осмыслению, в первую очередь, философской логики нововременных авторов, в какой-то степени – философов античности. А вот логика философов ХХ века и в особенности мыслителей европейского средневековья в это время еще не удостоилась должного внимания, хотя всеми эта необходимость осознавалась.
Тем не менее и на этом этапе проходила проверку идея диа-логики, осуществлялась ее конкретизация. В ходе споров и обсуждений логики мыслителей прошлого и настоящего осмысливались как логики актуально спорящие, диалогизирующие в современном сознании. Понимание этих логик как логик, задающих ныне, актуально вопросы друг другу и отвечающих на них, а потому развивающихся в современном контексте, требовало тщательного, можно сказать, построчного прочтения трудов этих философов. Огромную роль в этом отношении сыграла новая форма нашей работы – «текстологические штудии». Прошло, пожалуй, года два с образования семинара, прежде чем эта форма утвердилась. Зачитывались какие-то существенные главы, раздел трудов мыслителей прошлого и настоящего (до этого каждый участник читал соответствующее произведение дома). И в ходе прочтения внимательно рассматривался и обсуждался текст во всех поворотах, сдвигах, деталях…, обсуждалась логика движения мысли автора, по возможности устанавливалось логическое начало этого движения. Текст осмысливался как обращенный к нам вопрос и как ответ на задаваемые нами вопросы. Эти «штудии» сыграли существенную роль в становлении диа-логики, которую обосновывали и развивали В.Б. Библер и его со-мыслители, прежде всего, А.В. Ахутин, Т.Б. Длугач, Я.А. Ляткер, Л.А. Маркова, С.С. Неретина, Л.Б. Туманова, автор этих строк. Вполне возможно, что я кого-то не назвал… На основе этих чтений и докладной системы реализовывалась, может быть, первая детальная конкретизация идеи диалогики: попытка реконструкции «спора исторических начал» в европейской философской мысли Х VII в. С небольшими перерывами эта работа продолжалась почти 10 лет. Книга не была завершена и опубликована. О причинах этого можно прочитать в написанном В.С. Библером «Введении» к опубликованным в 1991 году фрагментам книги (см. «Х VII век, или спор логических начал». АН СССР Ин-т философии. М., 1991).
В книге крупнейшие философы Х VII века (Декарт, Лейбниц, Спиноза, Паскаль…) как бы спорят о логических началах мышления Нового времени. Эти начала – causasui Спинозы, egocogitans Декарта, монада Лейбница и т.д. Основной смысл, основное содержание этого спора: начала должны отсечь… «движение причинной связи в дурную бесконечность и быть основоположением истинной логики обоснования для познающего разума». Однако начала различных философов оспаривают друг друга и образуют «в таком взаимообосновании замкнутый континуум изначальности, заложенный в фундамент всех форм доказательства и вывода, характерных для Нового времени». (См. « XVII век…». С.2).
Обращу внимание на важную сторону этой работы: ее жанр. Книга писалась на основе писем и трактатов философов XVII века. Но ее авторы использовали жанр переписки как речевой жанр, наиболее соответствующий той форме, в которой складывалось реальное мышление «республики Ученых». Жанр не был просто внешней формой. Он выражал существо дела, характер мышления XVII века. Авторы этой книги не ограничивались наличной реальной перепиской и трактатами, а конструировали на их основе воображаемуюпереписку персонажей. Это позволяло представить актуально «…те бесконечные возможности встречных ответов и вопросов (то есть смысловых глубин), что всегда присуще настоящим философским системам» (там же, с.3).
Впоследствии жанр воображаемого диалога (необязательно переписки) нередко использовался В.С. Библером, другими авторами – участниками семинара в целях выявления бесконечных смысловых глубин понимаемых текстов.
В 1968 г. В.С. Библер покидает Институт истории естествознания и техники и переходит работать в Институт всеобщей истории АН СССР. В конце 60-х годов там был образован методологический сектор, который должен был разрабатывать новую концепцию всеобщей истории и ее методологическое обоснование. Руководил отделом М.Я. Гефтер, давний и хороший знакомый В.С. Библера еще по совместной учебе в МГУ. Он и пригласил В.С. поработать в отделе.
Приблизительно в это же время складывается еще одно направление деятельности семинара – культурологическое: вопросы смысла и содержания культуры, ее бытия и роли в ХХ веке, отношений современной культуры и культур прошлых эпох как актуально диалогизирующих в современности.
Было бы наивно связывать возникновение этого направления напрямую с работой В.С. Библера в Институте всеобщей истории, хотя определенное влияние последнего фактора отрицать нельзя. Становление этого направления вызвано было глубинной причиной: все большим пониманием того, что потенциальная современная логика в отличие от предшествующих складывается как логика культуры.
Это направление деятельности семинара включило в себя прежде всего осмысление трудов М.М. Бахтина; его идеи диалога культур. Несколько докладов было сделано В.С. Библером. Из них впоследствии выросла его книга «М.М. Бахтин, или поэтика культуры» (М. Прогресс, 1991).
В заседаниях культуро-логического направления приняли участие новые лица, в частности сотрудники Института всеобщей истории А.Я. Гуревич, Я. Драбкин и др. Постоянно и активно участвовал в развитии этого направления Л.М. Баткин. Им зачитывались отдельные главы будущих книг о культуре итальянского Возрождения, ее представителях. В его докладах нередко рассматривались общие, историо-логические проблемы диалога культур.
Разумеется, тема диалога культур развивалась участниками семинара – в спорах и долгих обсуждениях – в свете логики диалога логик. Может быть, точнее было бы сказать, что осмысление диалога культур было доведено до основания – до диалога логик, лежащих в основании каждой культуры.
Однако «приключения» семинара не завершились этим направлением.
В 1969 году руководимый М.Я. Гефтером сектор (отдел?) был распущен, насколько мне известно, по решению отдела науки ЦК КПСС, прежде всего в связи с дискуссией по книге Некрича «Июль 1941» и отстаиваемой сектором (отделом) концепции Второй мировой войны, роли в ней и предшествующем ей периоде (1935-1941г.г.) ЦК КПСС и И.В. Сталина. Сотрудники сектора распределялись в другие секторы Института или в иные учреждения. М.Я. Гефтер в знак протеста отказался работать в сфере официальной исторической науки. В.С. попал в сектор Истории утопического социализма.
Позже, в 1880 г., В.С. Библер приглашается директором Института общей и педагогической психологии АПН СССР В.В. Давыдовым занять должность старшего научного сотрудника. Смена места работы привела к встрече с новыми лицами. Некоторые из них – И.Е. Берлянд, Р.Р. Кондратов в особенности – стали активными участниками семинара и помощниками Владимира Соломоновича в становлении и развитии еще одного направления: проблемы школы, образования.
Конечно, мысль Владимира Соломоновича обращалась к этим проблемам и ранее. Я долгое время работал в педагогическом институте, часто общался с учителями и все, что мучило меня, рассказывал ему, мы часто обсуждали все это. Но действительно углубленное и постоянное внимание его было обращено к этой проблематике приблизительно к 1976 году.
В 1975 г. увидела свет книга В.С. Библера «Мышление как творчество». Вскоре на его имя стали поступать письма. И не только от специалистов-философов. Инженеры, геологи, лица иных профессий обращались к нему с возникшими при чтении вопросами. Много писем приходило от учителей, начинавших рассматривать свою деятельность в связи с заинтересовавшими их идеями, содержавшимися в книге. Особенно интересными были письма харьковских учителей С.Ю. Курганова, В.Ф. Литовского, И.М. Соломадина… Вскоре они стали приезжать в Москву, встречаться и подолгу беседовать с В.С. о проблемах школы, о своем опыте построения обучения и воспитания на основе идей книги. А обсуждение психолого-педагогических проблем школы в Институте общей и педагогической психологии окончательно убедили В.С. в необходимости углубленного анализа философского основания образования, исходных понятий школы – воспитание и образование, социальных оснований изменения школы в ХХ веке. Естественно, что все это вносится в тематику семинара. Так возникло еще одно направление деятельности семинара – разработка логических и культурных оснований школы нового типа, впоследствии названной школой диалога культур.
Уже разработанная в семинаре концепция диалогики и диалога культур позволила рассматривать идеи воспитания и образования, их роль в историческом развитии школы и изменение этой роли в современную эпоху. Обосновывалось, что определяющим началом содержания школы ХХ I века является идея культуры, поскольку со 2-ой половины ХХ века она все боле и более становится определяющим началом жизни общества, бытия человека. Идеи образования и воспитания (образованного и воспитанного человека) в том содержании, которое было сформулировано философско-педагогической мыслью Нового времени и на котором строилось образование и воспитание школы Нового времени, а во многом – и школы сегодняшнего дня, все более подчиняются идее культуры.
Ряд основополагающих докладов сделал В.С. Библер, он же наметил контуры основ программы школы диалога культур и разрабатывал ее. В последнем активно участвовали некоторые «старые» члены семинара, но также новые – И.Е. Берлянд и Р.Р. Кондратов. Пожалуй, больше других потрудилась в реализации идеи ШДК, особенно в практическую деятельность учителей, в конкретизации общих оснований школы И.Е. Берлянд. Ее перу принадлежит первый учебник для школы этого направления «Загадки числа (воображаемые уроки в 1 классе школы диалога культур)» (Москва. Academia . 1996.)
Семинар устанавливал связи с учителями, ищущими новые решения проблем школьного образования, некоторые участники семинара выступали перед учителями не только в Москве, но и в ряде городов тогдашнего СССР, а впоследствии России, в частности в Новосибирске, Чайковском, Томске, Екатеринбурге, Харькове… Чаще других выезжали И.Е. Берлянд и А.В. Ахутин. Как продолжение работы семинара проводились тематические конференции с участием учителей. Некоторые из них выступали с докладами и сообщениями об опыте работы, многие активно участвовали в обсуждении проблем.
В плане реализации идей ШДК много наработал уже упоминавшийся мною учитель С.Ю. Курганов, переехавший из г. Харькова в г. Красноярск. Он то и дело наезжал в Москву для участия в работе семинара, организуемых нами конференций, для встреч и бесед с В.С. Библером и И.Е. Берлянд, с которыми поддерживал и письменную связь.
Однако реализация идей ШДК – это большая и самостоятельная тема, нуждающаяся в отдельном разговоре. Замечу только, что это направление – обоснование и развитие концепции ШДК, реализация ее в педагогической практике – стало регулярной темой заседаний семинара. Назову только несколько за 1992г.: 31 апреля – сообщение А.В. Ахутина «О работе в школе г. Чайковский»; 2 мая – обсуждение урока учителя А.М. Лобок; 16-17 июня – «Учебная деятельность в ШДК» с большим выступлением В.С. Библера. Завершила год конференция «Античные классы ШДК», проведенная 4-6 января 1993г. С докладами выступили А.В. Ахутин и С.Ю. Курганов. В докладе «Диалог Платона «Теэтет» и античная школа» В.С. Библер показал, как идея знания предмета (в частности – геометрического) переходит в идею мудрости, где знания являются лишь определителем того, что я не знаю . Раскрывалась и особенность античного ученичества. Теэтет – не просто ученик, но alterego Сократа. В диалоге происходит своеобразный обмен ролями знающего и вопрошающего.
В 1991г. в России совершаются существенные социально-политические изменения, что не могло не сказаться на судьбе семинара. Прежде всего – изменился его статут. Семинар перестает быть домашним, «кухонным». Когда в 1991г. образуется Российский государственный гуманитарный университет, творческая группа, составлявшая ядро семинара и названная нами «Творческая группа Диалога культур», получает официальное признание. При поддержке ректора университета Ю.Н. Афанасьева и материальной поддержке предпринимателя И.Я. Панчишина группа начинает работать в стенах университета. Здесь же проводились организуемые нами конференции.
Впоследствии в связи с тяжелой болезнью супруги Владимира Соломоновича, а позже – с ухудшением здоровья самого В.С. семинары все чаще проводились вновь в квартире В.С. К середине 90-х годов – уже только на квартире. И так продолжалось до кончины В.С. в 2000 году.
В 1995 году я покинул Москву и смог лишь дважды приехать и участвовать в работе семинара. Но в телефонных разговорах В.С. и переписке речь постоянно шла о семинаре, о намечаемых темах, характере и содержании обсуждений. Например, в 1996 году (к сожалению, точную дату указать не могу: в письме она отсутствует, а я не сделал тогда соответствующей пометки; полагаю, письмо написано во 2-й половине года) он писал, что прошедший семинар обсуждал зачитанное А.В. Ахутиным предисловие к сборнику своих статей, излагал кратко ход обсуждения и свои замечания. В этом же письме он сообщал, что предыдущий семинар обсуждал его, Библера, сообщение об «исторической эволюции нашей концепции», что «Ира Берлянд выпустила прекрасную книгу «Загадки числа. Воображаемые уроки в первом классе ШДК»…
9 мая 2000г. я звонил В.С. и он сообщил мне, что 12-го состоится очередное заседание семинара. Семинар состоялся… А на следующий день – тяжелая и непродолжительная болезнь. 3 июня мне сообщили, что В.С. скончался, не дожив месяц и один день до своего 82-летия.
Подводя в 1991г. итоги более чем 25-летней жизни семинара, в связи с переходом его в новый статус, В.С. Библер весьма точно охарактеризовал его эволюцию и значение в наших судьбах. В «Заключении к « XVII век…» он писал: «…нормальное живое сообщество (особенно – философское) это очень парадоксальный коллектив: каждый его участник должен быть совершенно самостоятельным, ни на кого не похожим, одиноким средоточием своей собственной духовной вселенной. И – одновременно – «должен» (свободен?) оставаться именно «участником», соучастником, действующим лицом какой-то цельной «драмы идей». Между тем, обручи, стягивающие нас воедино, во многом (но не всецело) шли в «застойные годы» – извне, укреплялись насущной квартирной, домашней «между-собойностью». Сейчас обручи распались, да и люди в чем-то (и это необходимо) разошлись». И он высказал предположение, что «…наш семинар… еще способен… возродиться, изменяя, впрочем, формы и смыслы своего бытия, … да, может быть, и свой рабочий, наиболее активный состав. …В таких изменившихся «полях напряжения» наш обычный рабочий семинар – школаисторио-логики – сможет «уцелеть, скорее всего, в форме «журнала-диалога», выходящего на открытый, хотя, конечно, более холодный простор публичного общения…» (См. « XVII век…», с.150.)
Предположение сбылось. В 90-ые годы семинар «Архэ», рабочее ядро которого составляла группа «Диалог культур», подготовил и издал три «Ежегодника культуро-логического семинара «Архэ»…
II. «Пожизненный мой собеседник…»
«Я знал, что пожизненный мой собеседник
Меня привлекая сильнейшей из тяг,
Молчит, крепясь из сил последних,
И вечно числится в нетях.»
Эти строки Б.Л. Пастернака1Владимир Соломонович часто повторял, они же приведены им среди других, уже собственно философских высказываний, в целях «настройки внимания» читателя «на определенную волну (проблему)» в книге «От наукоучения – к логике культуры» (М. Политиздат. 1991). Может быть, строки Б.Л. Пастернака более чем любые теоретические трактаты выразили то, чем внутренний диалог, диалог с собой как с радикально иным и с другим человеком как со своим « alterego » был у В.С. не только идеей, продуктом глубоких теоретических размышлений. Он был, прежде всего, его экзистенцией, способом мышления, внутренним духом. Этот особенный дар я почувствовал с самого начала нашего знакомства, еще в 50-е годы в г. Душанбе (тогда еще Сталинабаде), где мы оба работали в вузах.
Я нередко посещал его лекции в Таджикском госуниверситете, подолгу беседовал с ним, часто встречаясь в его комнате, в общежитии университета. Но далеко не сразу понял я смысл этого моего чувства. Первоначально осознавалась полная непохожесть стиля его лекций и бесед на то, что существовало рядом в практике учебной и научной деятельности. Это были трудные 50-ые годы… Идеологические скрепы и шоры были еще столь же крепки, как и при жизни всего год назад скончавшегося И.В. Сталина. И вдруг необычайно спокойное последовательное развитие мысли, вступавшей то и дело в спор с самой собой, ищущей новые аргументы и тут же оспаривающей их… Неудивительно, что лекции В.С. Библера по истории философии, читавшиеся им на истфаке ТГУ, посещались не только студентами, но и аспирантами, преподавателями, научными сотрудниками АН Таджикистана. Владимир Соломонович мечтал о семинаре, в котором бы свободно обсуждались философские проблемы, в котором бы участвовали не пассивные слушатели, а собеседники …
Он пытался организовать такой семинар в Душанбе. Но… То ли на всех нас, преподавателях и научных сотрудниках, висели тяжкие гири еще не ушедшего тяжелого времени, то ли нас подавляла та идеологическая атмосфера, еще царившая в стране, которая только после 1956 года начала чуть-чуть оттаивать, то ли вообще мы не готовы были быть «собеседниками»… А скорее всего, и то, и другое, и третье… Семинар не утвердился.
В конце 1959 года В.С. вернулся в Москву, где продолжил поиск круга собеседников. Я думаю, что возникновение к середине 60-х годов «домашнего» семинара и было началом реализации его мечты о «собеседниках».
Он был не только организатором и руководителем семинара, его душой. Он был его внутренним духом. Я имею в виду ту его внутреннюю устремленность к диалогизму, о которой я уже писал и которая поднимала и подвигала участников семинара к диалогическому мышлению. Я полагаю, что если кто-либо из постоянных участников семинара эту способность начинал «вырабатывать», то не в малой степени благодаря «сократическим» усилиям В.С. Он обладал уникальной способностью улавливать мысль собеседника, когда она еще дремала в эмбриональном состоянии, понять ее, развить и показать так, как еще и сам автор не понимал. Так что в конце концов, автор мог воскликнуть: «Ах, какой же я, однако, умный!». В моих регулярных беседах с В.С. случалось такое неоднократно. Приходилось остужать свое разгоряченное сознание и одергивать себя: «Не глупи… Ты это так глубоко не понимал и такие-то стороны мысли не выявил…»
В.С. постоянно одаривал нас новыми идеями, подсказывал нам неожиданные повороты мысли. Это была необычайная щедрость мысли, сопровождаемая нравственным благородством. От встреч и бесед с ним собеседник испытывал эстетическое наслаждение. Его безусловный авторитет был не подавляющим, а поднимающим собеседника, участников семинара, активизирующим их мысль. Неудивительно, что беседовать с ним, так сказать, «с глазу на глаз», участвовать в работе семинара желали и начинающие, и опытные ученые и преподаватели. На семинаре царила рабочая и одновременно дружественная атмосфера.
В первой части моих воспоминаний я уже писал о весьма ответственном отношении Вл.С. к организации и проведению семинара, в частности, о том как он готовился к заседанию. Складывалось впечатление, что не менее чем основной докладчик. На семинаре он был уже вооружен книгами с множеством закладок и различного рода тезисными записями. Все это позволяло ему развернуто и аргументировано выступать по ходу и в заключение семинара.
По окончании заседания он еще долго обдумывал все, о чем шла речь. И был очень рад, если представлялась возможность с кем-то об этом поговорить. Поскольку я очень часто оставался у него ночевать, то это счастье нередко выпадало мне. В кабинете ставилась для меня раскладушка и… потекла беседа, пока глаза сами собой не закрывались. Обычно первым не выдерживал этот ночной марафон я: засыпал. Утром, во время прогулки и за завтраком, возвращались к прерванному разговору. И так продолжалось пока позволяло состояние здоровья Вл.С. С конца 80-х годов оно ухудшилось, и постепенно ночные беседы прекратились. Во всем остальном – ничего не изменилось.
Если Вл.С. выступал с докладом, то обсуждение, беседы с участниками заседания, внутренний разговор с самим собой иногда приводили к тому, что на следующее заседание выносился его доклад по результатам собственных размышлений над заданными вопросами и прошедшим обсуждением. Все, кто работал в семинаре, чувствовали, как значим для Вл.С. «собеседник», «со-мыслитель». И так было постоянно – от первого заседания семинара до последнего. На подаренных мне его книгах и статьях – дарственные надписи, многие из которых связаны с темой «со-беседывания». Приведу лишь одну из них, на титуле книги «М.М. Бахтин или поэтика культуры»: «Дорогому Мише. Хоть бы еще дальше идти и думать вместе» (08.08.91). В уже цитированном письме от 1996 г., информируя меня о некоторых своих размышлениях по поводу состоявшихся семинаров, он заключает: «Но это – опять-таки «во-первых, во-вторых и в-третьих»: лучше обговорить, раз-говорить». Последние два слова подчеркнуты.
Я перечитываю вновь и вновь книги, статьи Вл.С. или их фрагменты, и каждый раз заново рождается живая, глубокая, парадоксальная мысль бесконечно дорогого для меня «пожизненного собеседника».
Сейчас, по прошествии многих лет работы семинара, я убежден, что и для Вл.С. и для всех участников семинар был таким освобождением мысли и души, которое укрепляло всех нас в самые тяжелые годы советского бытия и даже в различных перипетиях сугубо приватной жизни. Может быть и поэтому философское содержание семинара оказалось прорывом к новой философской логике, к диалогике.
1 Владимир Соломонович очень любил и глубоко понимал русскую поэзию, поэзию Б.Л. Пастернака, может быть, в особенности.